Доктор медицинских наук говорит о важности отдыха

Следующая тема — как отдыхать с максимальной пользой для здоровья и для работы. Новый собеседник. О нем хотелось бы рассказать подробнее.

Четверть века спустя

Не виделись мы почти четверть века. В самом начале пятидесятых годов судьба свела нас в невысоком сером здании на Красной Пресне, где тогда только что открылся педагогический институт физкультуры, просуществовавший, впрочем, очень недолго. От тех времен в памяти осталось непроходящее чувство голода: ежедневные интенсивные шестичасовые занятия спортом требовали столько энергии и сил, что их невозможно было компенсировать скудными студенческими хлебами. Среди нас не было звезд большого спорта, даже о мастерах наше начальство не мечтало. Все были помешаны на самых обычных значках разрядников: нацепить на выцветшую лыжную блузу штук восемь значков второго или третьего разряда считалось высшим шиком. Все занимались всеми видами спорта и тренировались порой до обмороков. Сейчас у студентов инфизкультов другая жизнь и другие задачи, а тогда было так.

Обстоятельства вынудили меня сделать крутой вираж и после весенней сессии взять курс на филологию. А он — тот, о ком я рассказываю, — отучился тогда от звонка до звонка. Причем окончил институт с огромной коллекцией разрядных значков, включая и довольно редкие по тем временам: по современному пятиборью, фехтованию, конному спорту, спортивной ходьбе. По стрельбе из пистолета и лыжам у него был даже первый разряд. Потом он отслужил положенный срок солдатом в армии и стал работать методистом лечебной физкультуры в больнице, где лежали дети с полиомиелитом. То, что он делал, называется теперь реабилитацией — восстановлением двигательных функций. Он учил детей ходить и, как человек пытливый, не хотел ограничиться стандартным набором упражнений, а мечтал добраться до центров в головном мозге, руководящих движениями, чтобы сделать реабилитацию осмысленным и абсолютно управляемым процессом.

Острое ощущение нехватки знаний привело его в медицинский институт. С первого дня учебы он точно и совершенно конкретно знал, что хочет от второго вуза. Эта же конкретная заинтересованность после окончания института свела его с Николаем Александровичем Бернштейном, выдающимся ученым, автором классических работ по управлению движениями. Научные исследования и практическую работу он продолжил в Институте нейрохирургии имени Н.Н. Бурденко, где стал кандидатом, а затем и доктором медицинских наук.

Но обо всем этом я узнал позднее. Когда прочитал в одном из журналов серию рассказов о студентах инфизкульта. Я и до того был знаком с рассказами, написанными врачом Найдиным, но только прочитав о студентах и узнав в них многих из своих бывших однокашников, понял, что врач Найдин и есть тот самый тоненький, интеллигентный и совсем неспортивный Володя Найдин, который, всем на удивление, день за днем ломал свою хлипкость, чтобы еще чуть-чуть, еще чуть-чуть приблизиться к своему самому первому разрядному значку, до которого ему, казалось, было так же далеко, как далеко было тем, кто имел уже этот значок, до олимпийской медали.

Мы встретились и сразу сказали друг другу, что совершенно не изменились за это время, хотя оба, конечно, изменились как следует.

Найдин, которого теперь все зовут Владимиром Львовичем, долго водил меня по своему отделению, где долечивают больных, перенесших операцию на головном мозге. Он добился, чего хотел: математической точности в системе «диагноз-лечение». Установить диагноз помогает искусство хирурга, методика лечения при каждом из повреждений досконально разработана и описана самим Найдиным. И это все, и блестящие результаты, достигнутые с помощью такой реабилитации, представляют огромный научный интерес.

Но еще больше, чем ювелирная работа врача с тяжелым больным, меня всегда интересовал человек, находящийся в «третьем состоянии» — между болезнью и здоровьем, страдающий бессонницей, быстро устающий, имеющий лишний вес и высокое давление, нетренированный физически, раздражительный, мучающийся простудами, головными болями и одышкой. Таких людей, кандидатов в тяжелые больные, неизмеримо больше, чем самих тяжелых больных. Им далеко не всегда требуется медицинская помощь.

И причины недомоганий, и сами эти страдания, отравляющие существование, кроются в неправильном, суетливом стиле жизни этих людей, не приученных быть здоровыми. Неумение отдыхать, неразумная алчность к комфорту и минутным удовольствиям парализуют их волю, а леность и элементарное невежество мешают понять, что процесс оздоровления достаточно прост, что он приносит не только удивительный физический подъем, но и огромное моральное удовлетворение.

Найдин беседует с больными и одновременно решает десяток проблем — от отопительных труб и штатного расписания до сугубо теоретических вопросов, с которыми к нему обращаются аспиранты. Осмотр, беседы, процедуры, проблемы, консультации — все это идет под непрерывный аккомпанемент телефонных звонков.